Ассистент главного тренера "Шахтера" Александр Спиридон рассказал в интервью журналу «Шахтер» о том, как попал в "Шахтер", а так же о своей футбольной карьере.

Трагедия всей жизни

– Александр Федорович, как вы попали в «Шахтер»?
– Был 2004 год. Я работал главным тренером сборной Молдовы. Контракт заканчивался. И мой агент Аркадий Запорожану, который одновременно сотрудничал с Мирчей Луческу, предложил этот вариант. Естественно, я знал, что Мистер всегда был номер один в румынском футболе. Поэтому сразу согласился. Поехал в Стамбул знакомиться – Луческу тогда тренировал «Бешикташ», но было очень вероятно, что он примет «Шахтер». В этом случае Мистеру нужен был человек, который знает славянский менталитет, футбол и, естественно, говорит на румынском. Мы пообщались – и через некоторое время меня пригласили на финал Кубка Украины 2004 года – с «Днепром». Так случилось, что я сел рядом с Карло Николини. Так и познакомились. «Шахтер» выиграл Кубок, было празднование. Тогда же я впервые побывал на базе. Помню, очень впечатлила! Кстати, в тот день курьез случился: мне сказали, что приглашают на завтрак, а я никак не мог найти ресторан. (Смеется.) Пришлось обращаться к горничным, чтоб меня отвели. Так все и началось.
– Что вы знали о «Шахтере» до того?
– Я имел представление об амбициях клуба и президента. Раз Ринат Ахметов нашел Луческу и не единожды делал ему предложение – а Мистер очень сильный тренер с глубоким анализом, – я представлял, чего ждет Ахметов от «Шахтера». И это подтвердилось в дальнейшем.
– Не было желания строить собственную тренерскую карьеру?
– Я уехал в Катар в 1996 году – в 36 лет. Пробыл там полгода. Не выдержал, вернулся в Молдову, стал главным тренером «Зимбру». И пять лет подряд завоевывал с этим клубом чемпионские медали. В то же время я был действующим капитаном национальной команды Молдовы. Так что многие мои воспитанники из «Зимбру» играли со мной в сборной!
– Вы очень эрудированный человек. Чувствуется, что хорошо учились…
– У меня не было никогда проблем с уроками. Просто было интересно учиться. Кроме того, мои мама с папой поставили условие: если будут плохие оценки, с футболом придется распрощаться. Я очень любил родителей и не мог их подвести. Поэтому окончил школу с золотой медалью. Потом был семейный совет на тему «Куда Саше поступать?». А мне было все равно – я знал, что останусь в футболе. Но родители решили, что нужно идти на факультет промышленно-гражданского строительства и архитектуры, он считался очень престижным. И я поступил.
– И продолжали заниматься футболом?
– Конечно. Я уже был игроком молодежной сборной СССР – играл с Заваровым, Тараном. В общем, подавал серьезные надежды и очень высоко котировался в бывшем СССР. Но я как патриот решил поднимать футбол родной Молдовы. В 1979 году мы должны были ехать на чемпионат мира. А в те времена было распространено такое явление, как матчи между командами мастеров и любителей. Мы ездили по селам и маленьким городам, играли с местными – так пропагандировался футбол. И во время такого поединка в городе Фалешты, за два дня до отъезда в сборную, мне сломали ногу. Обе кости... Это было жутко: большой палец голеностопа достал до колена, нога просто болталась. До сих пор люди говорят, что такого ужасного крика, как тогда мой, больше в жизни не слышали. И все. Моя карьера только-только началась… Сразу вызвали санавиацию, переправили меня в Кишинев. Через сутки прооперировали, поставили аппарат Елизарова, с ним я проходил 13 месяцев. Кроме того, я сильно подорвал здоровье рентгенограммами: их делали по 7–8 в день, притом что в год можно не более двух! Но это было необходимо, рентген помогал врачам при подкручивании шурупов, совмещающих кости. Так за год мне сделали 46 рентгенов. Короче говоря, я выбыл из футбола надолго. А когда восстановился, был уже не тем, потерял скорость. Но продолжал играть: свой последний матч провел в 38 лет.
– Человек, который вас травмировал, приезжал в больницу?
– Да, извинялся. Но я же понимаю, что он не специально. Кстати, единственным, кто тогда приехал меня проведать из сборной, был Таран. Очень трогательный момент. Олег поддержал меня, сказал, что все будет хорошо. Я запомнил это на всю жизнь.
– Вы потом психологически не боялись выходить на поле?
– Нет. Просто нога стала короче на 3 сантиметра. Так я всю карьеру и промучился: забивал, был лучшим бомбардиром и капитаном команды исключительно за счет характера. Сделал операцию, только когда закончил играть.
– Это правда, что вы пережили клиническую смерть?
– Да, мы проводили отборочный матч со сборной Албании. При счете 0:0 была длинная передача, я сыграл головой, мяч попал в перекладину. И в этот момент вратарь ударил меня кулаком в висок. Я упал и проглотил язык. Меня спас молдавский доктор, который сейчас работает в казанском «Рубине», – очень хороший специалист. К вечеру я уже немного отошел, но команда должна была возвращаться. Несмотря на протесты местных врачей, я принял решение лететь под капельницей – 4 часа.

Сентиментальный деспот

– На поле вы были жестким футболистом. Но почему-то кажется, что в жизни вы мягче?
– Я деспот, просто деспот! (Улыбается.) Ты не представляешь какой! Всегда был к себе стопроцентно строгим и так же относился к своим подопечным. Но я очень рад, что мои воспитанники и сейчас помнят меня, поздравляют с днем рождения, с успехами, пишут СМС.
– Неужели вы действительно настолько жесткий человек?
– Да, у меня такой образ для всех. Но никто, кроме моих близких, не знает, какой я на самом деле и что творится в моей душе. В это сложно поверить, но я могу смотреть телевизор и расплакаться, если рассказывают какую-то сентиментальную историю. Такое уже случалось. Шел фильм, дочка увидела меня и кричит: «Мама, мама, папа плачет».
– Вам приходилось видеть зависть по отношению к себе?
– Когда играл в футбол – нет. А когда стал тренером, были моменты. Пытались залезть в душу. Но я терпеть не могу, когда «стучат».
– А вы сами можете кому-то позвонить и попросить совета?
– Когда мой папа был жив, я всегда с ним советовался… Мы были большими друзьями.
– А ваш папа не был связан с футболом?
– Нет. Но все, что я делал в жизни, всегда обсуждал с отцом.
– Если не секрет, кто ваши родители?
– Мама работала врачом, а отец был начальником «Райпотребсоюза». В то время была такая организация. Есть родная сестра. Она преподаватель русского языка, живет в Кишиневе.

Чистый йети!

– Каким трофеем вы больше всего гордитесь?
– Всеми трофеями, которые завоевал в «Шахтере», это однозначно. А как футболист? Наверное, признанием меня в 33 года лучшим игроком и бомбардиром первого независимого чемпионата Молдовы! Всегда говорю: я себя не реализовал, к сожалению. Это, наверное, самая большая моя проблема, я с ней живу до сих пор, часто вспоминаю о том случае.
– Вы пережили звездную болезнь?
– Я не болел ею. С самого начала чувствовал, что стану профессиональным футболистом. Меня обхаживали гранды Высшей лиги бывшего СССР. А я у себя в Кишиневе поселился на базе – не было возможности купить квартиру. Мои родители жили в городке в 200 километрах от Кишинева. Если бы я был звездным, то наверняка бы принял предложения. Но я не хотел… Хотя потом очень сожалел об этом. Очень! В особенности после перелома. Думал, что сделал неправильный выбор, ошибся. Наверняка все бы пошло по-другому и такой нелепой травмы, скорее всего, не случилось бы.
– Вы не вписывались в стандартный образ футболиста.
– Возможно. У меня всегда была своя позиция. Например, в свободный день я традиционно уезжал к родителям. В то время на автобусе дорога занимала пять часов в одну сторону. То есть у меня не было дня отдыха, как у остальных. Так было на протяжении пяти лет, пока не появилась семья.
– Футболисты, как правило, модники. Вы тоже?
– Не то чтобы модник, просто всегда старался выглядеть достойно. Помню, мне было 17 лет, мы поехали с юношеской сборной в Германию, в город Кассель. Тогда за немцев выступали братья Ферстеры, Лотар Маттеус, Хельценбайн и другие знаменитые футболисты. Мы их обыграли со счетом 3:0. А за день до игры мы прогуливались по городу и зашли в какой-то супермаркет. Там меня узнали, одели с ног до головы и сфотографировали. И в день матча в Касселе было роздано 40 тысяч листовок с моим изображением, где я был очень стильно и модно одет – весь в Levi`s.
– С прическами экспериментировали?
– В то время у меня была прическа, как у Анджелы Дэвис! Если бы меня сейчас кто-то таким увидел, с ума сошел бы, наверное! (Смеется.) Я был как медвежонок! Мало того, что шуба лохматая ниже колена, так еще и я такой же лохматый! Как йети. Чистый йети!
– Наверняка у вас было море поклонниц.
– Ну… Мне это было приятно.
– Так они же в вас видели потенциального мужа! А вы с ними просто общались…
– Может, и видели. Не знаю, мне сложно сказать, потому что отношения были чисто дружескими. И сейчас я со многими из них дружу, хотя одни уехали в Америку, другие – в Германию. Но мы поддерживаем связь. Например, на турнире в Израиле, где изготавливают косметику "Дешели", я встретил двух сестер, с которыми раньше общался. Мы увиделись через 30 лет. Было очень приятно.

Дух свободы

– Вы объездили практически весь мир. Есть такое место, где вам особенно уютно?
– Я комфортно себя чувствовал в Нью-Йорке. Там какой-то дух свободы. Бывало, когда команда оставалась в отеле, я сам гулял в центральном парке. А если исходить из климатических условий, то нравятся Испания и Франция. Но в настоящее время мне комфортнее всего в Донецке – я тут живу, здесь моя семья, мне все нравится.
– Чем, кроме футбола, увлекаетесь? Может быть, играете на музыкальных инструментах?
– Нет, не играю, у меня нет слуха. Я под караоке попробовал один раз спеть. Это было очень страшно... Меня сначала просили, заставляли. А когда я спел первые строки, сказали: «Быстро замолчи!» И я замолчал. А вообще с детства я был всесторонне развит. В 5-м классе стал кандидатом в мастера спорта по спортивной гимнастике, занимался легкой атлетикой. В том же 5-м классе прыгнул на 180 сантиметров в высоту. Это прилично.
– Вы не боитесь выглядеть смешным?
– Нет, не боюсь. Потому что в моем случае это практически невозможно. Даже если бы кто-то захотел меня на чем-то подловить, это было бы очень сложно.
– А сами над собой посмеяться можете?
– Я смеюсь над собой часто. В особенности когда меня никто не видит. А когда я общаюсь со своей маленькой дочкой, вообще превращаюсь в другого человека. Если бы это кто-то заснял, сказали бы: «Это монтаж, это не Спиридон!» Никто бы не поверил, что я могу себя так вести, строить рожицы, имитировать мишку или зайца, рассказывать какие-то сказки, которые сам придумываю.
– Как вам удается быстро находить общий язык с футболистами?
– А мне с ними очень легко. Тайсон перебрался в «Шахтер», и буквально через три-четыре дня мы с ним уже шутили. Так же, как тогда, когда я сам только пришел в команду. Через два дня после моего появления мы со многими футболистами уже играли в теннисбол, в нарды, в карты... Скорее всего, это интуитивное доверие. И я этим горжусь!